Лось пьет воду у реки

Содержание

Лось пьет воду у реки
Комментарии
Лось пьет воду у реки
Лось. Повадки, привычки, охота на сохатого

Лось пьет воду у реки

Лось с жуткого похмелья пришел на водопой. Стоит по пузо в реке, жадно пьёт воду.
Из кустов вылазит охотник и по лосю из обоих стволов. Лось даже ухом не повёл.
Охотник, недоумевая, снова стреляет. Лось — ноль внимания. Обозленный мужик забивает мощные патроны и стреляет в третий раз. Лось поднимает голову и медленно так произносит в пространство:
— Шо-то я пью-пью, а мне все хуёввее и хуёвее.

Лось с жуткого похмелья пришел на водопой. Стоит по пузо в реке, жадно пьёт воду.
Из кустов вылазит охотник и по лосю из обоих стволов. Лось даже ухом не повёл.
Охотник, недоумевая, снова стреляет. Лось — ноль внимания. Обозленный мужик забивает мощные патроны и стреляет в третий раз. Лось поднимает голову и медленно так произносит в пространство:
— Еб твою мать, посмотри, что ты наделал!

Лось с жуткого похмелья пришел на водопой. Стоит по пузо в реке, жадно пьёт воду.
Из кустов вылазит охотник и по лосю из обоих стволов. Лось даже ухом не повёл.
Охотник, недоумевая, снова стреляет. Лось — ноль внимания. Обозленный мужик забивает мощные патроны и стреляет в третий раз. Лось поднимает голову и медленно так произносит:
-Я канеш понимаю, гадюшник редкостный, но ты бы шляпу повесил для начала.

Лось с жуткого похмелья пришел на водопой. Стоит по пузо в реке, жадно пьёт воду.
Из кустов вылазит охотник и по лосю из обоих стволов. Лось даже ухом не повёл.
Охотник, недоумевая, снова стреляет. Лось — ноль внимания. Обозленный мужик забивает мощные патроны и стреляет в третий раз. Лось поднимает голову и медленно так произносит в пространство:
— Охотник, ты попу мыл?
— Мыл.
Лось гасит свечку.

подпись смешная а вот ситуация страшная

Лось с жуткого похмелья пришел на водопой. Стоит по пузо в реке, жадно пьёт воду.
Из кустов вылазит охотник и по лосю из обоих стволов. Лось даже ухом не повёл.
Охотник, недоумевая, снова стреляет. Лось — ноль внимания. Обозленный мужик забивает мощные патроны и стреляет в третий раз. Лось поднимает голову и медленно так произносит в пространство:
— Ну и сколько еще этот еблан холостыми по мне стрелять будет?

. и засмеялся так неприятно

Приобщиться

Ваш интернет-браузер устарел

Для комфортной работы в Сети рекомендуем использовать современный браузер. Здесь можно найти последние версии

Источник

Лось пьет воду у реки

ЖАНРЫ 360
АВТОРЫ 277 808
КНИГИ 655 737
СЕРИИ 25 098
ПОЛЬЗОВАТЕЛИ 612 460

Лось пил воду из ручья. Ручей звонко бежал сквозь тишину. Была насыщена она радостью, как оправдавшаяся надежда. Стоя на раскинутых ногах, лось растерянно слушал свое сердце. С его влажных пугливых губ падали капли в ручей, рождая призрачные круги по воде. Вдруг он метнулся и канул в лесные сумраки, как камень в омут.

Об этой тайной водопойной тропке ведало, должно быть, все лесное жительство: так читалось по следам у ручья. Из-за дерева выступил корявый старичок. Кроме неба и желтых прошлогодних осок, в воде отразилась собачья шапка да длинные, не по тулову, руки, повисшие из рукавов. Вздувая ноздри, сердито внимал старичок оглушительному гомону пробуждения… В тот крайний час угасающего дня лес начинал хрюкать, лаять, петь, всяк в свою любовную дуду. Первыми застонали зяблики, и где-то в соседнем болотце, укромном месте птичьей любви, проникновенно отозвались бекасы. В позлащенной закатом высоте проплакала скопа о своих жертвах, нарождающихся по земле, горлинка навзрыд звала своего хохлатого супруга, гукнула выпь… и первая звезда, нежнейшая, явилась над болотом. Уже и на старичка простирался колдовской зуд весны, уже и сам готов был скакать и кататься заедино с обезумевшей птищью, но тут северный ветерок скользнул ему в ноздри. Он чихнул, заморщился и отступил в. тень. Стоит ноне сохлый можжучный кусток у ручья, и самой неистовой весне не пробудить его.

Дебрь угрюмилась, замолкали любовные хоры, и только те беспечальные лесовые жители, которых успело пригреть апрелем, лениво копошились на своем пригорке. Перед лицом неслыханной беды они предавались суетливому волнению, и одни запирали бревнами входы, а другие прямо ложились, навзничь, торопясь сразиться и погибнуть в борьбе. Багровая суставчатая туча вонзилась в их округлый мирок, – напрасно они тащили ее на расправу к своему нещадному судье. И хотя лишь забава двигала рукою человека, они угомонились не прежде, чем перестало к ним струиться сверху недоброе тепло. Увадьев вынул палец из муравейника и понюхал: он пахнул терпким муравьиным потом.

– Двигай, двигай… – крикнул он спутникам своим на дорогу.

– Да гуж лопнул, – превесело отвечал возница, шаря в передке запасные веревочки. Все веселило его равнодушную старость: и лихая распутица, обязывающая к приятному безделью, и эта нерубленая синь, надежная броня от мирских треволнений, и эти, наконец, беспутные седоки, которых он вез из одной неизвестности в другую. – Дорога. пропасть в ней крещеному, как собаке в ярманке. – Но он ухмылялся всей своей волосатой харей и, судя по азарту речи, всемерно одобрял эту зыбучую родную грязь.

Телега плясала на ямах, спрятанных под водой, кнут задевал о ветви; Сузанне казалось, что лошаденка растягивается, передняя ее часть убегает куда-то в окончательное небытие, а нехитрое колесатое сооружение, именуемое подводой российского мужика, так и стоит на месте. Едучи в синюю мглу, Увадьев раздумчиво жевал почку, сорванную с придорожной крушинки; на языке долго держалась душистая, волнительная горечь. «Весна, – кисло думал он, – размазня чувств и душевная неразбериха…» – и мысленно грозил ей кулаком. Он не любил гулливой этой бабы, которая безобразит на дорогах и голос которой простуженно клокочет ручьями; он вообще не любил ничего, что крошилось под грубым рубанком его разума, и, если уцелел в его памяти какой-то весенний овражек, усеянный одуванчиками по скату, он стыдился этой самой сбивчивой своей страницы… Зато и лес встречал без привета этих трех строителей людского блага. Густилась тьма, уже не оживала потревоженная тайна, дорога временами пропадала, и хоть дразнили изредка остожены на полянках, все не объявлялось теплое жилье. Понурый, как черный манатейный монах, выходил на дорогу вечер.

Щуркими от дремоты глазами Увадьев вглядывается в темноту, и воображением дурашливая овладевает сумятица. Продрогшие деревья обнимают друг друга, греясь в исполинских схватках. Темные глазки лесных хозяев перебегают в буреломе. Холод неуклюже копошится в рукавах, и Увадьев медленно догадывается, что девушка вправо от него совсем замерзла. Ее четкий и ненавистный профиль смутно мерцает под полями мужской шляпы; ее высокие сапоги до колен закиданы грязью. Он досадует, что с нею и десятками подобных ей суждено делить труды по великому начинанию. Его злит близость женщины, и он не верит, что это тоже власть весны.

– Водки хотите, товарищ?

Она оборачивается, почти испуганная его заботливостью:

– Спасибо, Увадьев, я не пью водки.

– Что же вы пьете, когда промокнете?

– Я пью только молоко.

Она смеется уже не в первый раз, и ему хочется жевать свой негибкий язык. Тогда за спиной шевелится Фаворов, инженер, третий в подводе; не без словесной красивости он распространяется о Петре, который почти так же, кнутом и бесчисленным количеством свай, осушал пространное российское болото. «Не то, не то, – хочется кричать Увадьеву. – Твой Петр был кустарь, он не имел марксистского подхода…» И опять он ощущает свой язык как суконную стельку, в насмешку засунутую ему в рот. Так идут минуты, и теперь только один возница, наобум тыча кнутом во мрак, дивуется на фаворовское словотечение.

Глуше хлюпают колеса в колеях, меркнет свет в подорожных водах; хрипит надсадно правая чека, в нос вторгаются древние запахи ледяной сыри и разопревшего коня. Дремучее дремлет, утомясь недавним любовным припадком. Таинственно течет лесная ночь, и, как речная в заводи трава, ветви отклоняются по течению. Она въедается все глубже, зараза сна. Мир опрокидывается, и все летит из-под ног. Склонясь к себе на мокрые колени, Увадьев дремлет, но и ночная его греза все о том же.

По бесплодным пространствам Соти несутся смятение и гомон сплава, а невдалеке, подобные чудовищным кристаллам, мерцают заводские корпуса: там, в шести огромных черных ящиках, в тишине укрощенного неистовства происходит медленное рождение целлюлозы. Движутся зубчатые ленты из реки, влача на берег свою ежеминутную добычу; унывно поют стаккеры, ссыпая в темные монбланы мокрый баланс, и Увадьеву любы вдвойне эти стальные неоскудевающие руки. Сам он, Иван Абрамыч Увадьев, идет заводским полем сквозь знойную северную непогодицу; одиночество томит и радует его. Ему навстречу огромным, машинным шагом, невозможным наяву, движутся Бураго и Ренне, отец Сузанны; они почему-то смеются и длинными пальцами указывают в него с высот своего страшного роста. До боли в шее он задирает голову, и ледяная изморось брызжет ему в оголившееся горло. «Спешите, спешите, товарищи, вы строите социализм!» – кричит он вверх, стараясь прочесть в глазах их сокровеннейшие мысли. «Тим-тим…» – басовито и бессмысленно отвечают те, оставляя Увадьева в томительном недоуменье. Опять они идут, и сапоги их пожирают дорогу, как те каменные бегуны на бумажной фабричке, где он родился. «Тим-тим!» – нараспев говорит Бураго, вращая белками глаз, выпуклых, как яичная скорлупа, а Ренне вторит ему отрывистым и важным мычанием. «Тим-тим…» – во внезапной ярости кричит и Увадьев, постигая по-своему смысл начавшейся игры – «тим-тим!». И вот волшебством сна он шагает впереди них, подмигивая ближнему стаккеру, легко и мощно приподнятому над землей; и машина понимает… Потом рвется непрочная оболочка сна, и ознобляющий толчок возвращает Увадьева к яви.

Подвода стоит среди тесной поляны, и черная копна сена на ней – как высокая иноческая скуфья. Звезды пропали, точно ссыпала их в мешок все та же беспутная бабища и сама села на мешке. Дороги нет, под ногами травянисто чвакает весна, и вот уже не разобрать спросонья, в котором веке происходит дело. Ель и ночь. Несколько поодаль Сузанна мужскими словами отчитывает возницу, который тем временем щедрыми охапками натаскивает сена своей клячонке. Увадьев шатко идет к вознице; все еще заслоняют действительность громоздкие образы сна.

Уже не радует мужика вынужденная остановка:

Источник

Лось. Повадки, привычки, охота на сохатого

Лось.

Относится к семейству оленевых подотряда жвачных. Это очень крупные, несколько неуклюжие животные, с короткой и толстой шеей, широким и коротким туловищем, высокими ногами и ветвистыми рогами, концы которых расширены в виде лопаток и вырезаны наподобие пальцев. У них есть маленькие слезные ямки, волосяные пучки на внутренней стороне ступней и межкопытные железки; клыков вовсе нет. Кроме лесных уголков, находящихся под строгим надзором, лосей встречают в более северных широтах, во всех богатых лесом странах Европы и Азии. В Азии лось еще гораздо более распространен, чем в Европе. Там он живет от 50 градуса северной широты до Амура и встречается везде, где есть густые леса.

Лось — огромное животное. Длина туловища 2,6—2,9 м, длина хвоста приблизительно 10 см, высота в плечах 1,9 м. Масса очень старых лосей достигает иногда 500 кг; средний же вес нужно считать 350—400 кг. Туловище сравнительно короткое и толстое, грудь широкая; на загривке нечто вроде горба, спина прямая, а крестец опущен. Ноги очень высокие, сильные, все равной длины и оканчиваются узкими прямыми, глубоко рассеченными копытами, соединенными между собой растяжимой перепонкой. Задние копыта легко касаются земли, если почва мягкая. На короткой сильной шее сидит большая вытянутая голова, которая у глаз сужена и оканчивается длинной толстой, раздутой, спереди как бы обрубленной, и тупой мордой. Морда эта сильно обезображена хрящевым носом и толстой, сильно вытянутой верхней губой, которая очень подвижна, морщиниста и покрыта волосами. Маленькие тусклые глаза глубоко сидят в глазных впадинах, слезные ямки незначительны. Большие, длинные, широкие, но остроконечные уши расположены на задней части головы, но так подвижны, что могут быть пригнуты друг к другу. Рога взрослого лося очень велики. Широкие и плоские, они имеют треугольную лопатообразную форму. Рога эти направлены в стороны и поддерживаются короткими, толстыми, округленными дудками. В первую осень у молодого самца замечается на месте рогов волосистый бугорок; на следующую весну вырастает дудка; на вторую весну — второй отросток длиной около 30 см, который отпадает только в следующую зиму. Рога затем разветвляются все более и более.

На пятом году образуется плоская лопатка, которая расширяется и разделяется по краям на все большее число зубцов, иногда доходящих до 20. Главные ветви также срастаются с лопаткой. Эти рога весят до 20 кг.

Шерсть лося длинная, густая и прямая. Она состоит из волнистых, тонких и ломких волос ости, между которыми находится короткий, тонкий подшерсток; по вершине затылка проходит большая, очень густая, посередине разделенная, грива, которая отчасти продолжается на шее и груди и бывает длиной до 20 см. Цвет шерсти равномерно рыжевато-бурый; на гриве и по сторонам головы он переходит в блестящий темный черно-бурый. От октября до марта цвет шерсти светлее. Самка не меньше самца, но рогов не имеет, копыта ее длиннее, задние копытца короче и менее оттопырены. В России лось-самец называется «сохатый».

Дикие пустынные леса, изобилующие непроходимыми болотами и топями, особенно такие, в которых преобладают ветла, береза, осина и вообще лиственные деревья, служат местом обитания лосей. В тихую, ясную погоду лось предпочитает лиственные леса; в дождь, снег и туман — хвойные. В России и на Скандинавском полуострове кочует на большие расстояния. Лось никогда не устраивает себе ложа, а располагается прямо на земле, не обращая внимания, болото или топь, сухую землю или покрытую снегом почву избрал он для своего отдыха.

Лоси соединяются в стада различной величины, и только во время рождения телят старые самцы отделяются и образуют новые общества. В безопасном для себя месте лось спит только утром и после полудня, а начиная с 4 часов дня и до раннего утра — пасется. По словам Вангенгейма, пища его состоит из листьев и побегов болотной ивы, березы, ясеня, осины, рябины, клена, липы, дуба, сосны и ели, а также из молодого тростника и камыша. На болотах он ест вереск, пушицу, хвощи. В мае и июне хвощи и одуванчики составляют его главную пищу.

В Восточной Сибири лось главным образом питается побегами карликовой и кустовой березы. Лоси очень ловко обламывают ветки с помощью своей длинной хоботообразной губы. При сдирании коры с деревьев пользуются зубами как стамеской, отрывают кусок, захватывают его губами и зубами и дерут кверху длинной полосой. Лось постоянно чувствует потребность в воде и должен много выпить, чтобы утолить свою жажду.

Движения у лося далеко не так грациозны и легки, как у благородного оленя, он не может долго бежать, но ходит быстро и подолгу. Некоторые наблюдатели утверждают, что лось может пройти 30 миль в день.

Лось слышит отлично, но зрение и чутье у него не очень тонки. Он совсем не робок и не может быть назван осторожным. Каждое отдельное животное действует по собственному усмотрению, и только телята следуют за матерью.

Старые лоси сбрасывают рога в ноябре или не ранее октября, молодые месяцем позже. Вначале рост новых рогов идет чрезвычайно медленно и только с мая начинает продвигаться быстрее. В европейской и азиатской части России течка наступает в сентябре или октябре. В это время самцы очень раздражительны. Вообще говоря, лоси редко подают голос, только в исключительных случаях старые самцы кричат, подобно оленям, причем испускаемый ими звук значительно сильнее, ниже и громче; но во время полового возбуждения голос их звучит, почти как у благородных оленей, лишь отрывистее и жалобнее. Этим криком они вызывают на единоборство своих соперников, с которыми потом вступают в ожесточенную борьбу. Старые самцы отгоняют молодых, которые редко находят возможность удовлетворить свое естественное побуждение. Беременность самки продолжается до 36—38 недель, в конце апреля она мечет в первый раз одного детеныша, а в следующий раз — двух и большей частью разного пола. Телята вскакивают на ноги, как только мать их оближет, но вначале шатаются из стороны в сторону, как пьяные, и мать должна подталкивать их, чтобы сдвинуть с места. Но уже на третий или четвертый день они бегут за матерью; сосут ее почти до следующей течки, даже тогда, когда становятся так велики, что должны под нее ложиться, чтобы сосать.

Несмотря на силу, у лося, кроме человека, еще много врагов, например, волк, рысь, медведь и росомаха. Волк может осилить его зимой, в то время, когда снег покрывает землю густым слоем; медведь подкарауливает отдельных животных, но остерегается нападать на группу, а рысь и росомаха прячутся за деревья и прыгают на спину проходящего мимо них лося, вцепляются когтями в шею животного и перекусывают ему сонные артерии. Эти звери — самые опасные враги сильного лося; тогда как волки и медведи сами должны остерегаться его, ведь лось, даже в то время, когда у него нет больших рогов, умеет защищаться крепкими и острыми копытами передних ног. Одного ловко направленного удара достаточно, чтобы убить наповал или изувечить волка.

На лося охотятся или из засады, или с загонщиками, или же посредством крепких сетей. Польза, которую извлекает человек из убитого животного, значительна. Мясо, шкура и рога его употребляются так же, как оленьи. Мясо жестче, но мех плотнее и лучше, чем у оленя. В средние века кожа лося (лосина) высоко ценилась и дорого стоила.

Охота на лосей.

Летняя охота на лосей не имеет большого значения по малоценности шкуры и дурному качеству мяса, которое притом скоро портится. В летнее время шкура лося, собственно мездра, покрыта большим количеством дыр или оспин (смотря по времени), сделанных вышедшими личинками овода, и ценится гораздо дешевле осенней и зимней. Летом лосей бьют чаще случайно, нашедши лосиху с телятами, иногда, впрочем, караулят лосей перед течкой, когда они выходят на болота или на голос самцов, которые в это время начинают реветь, то есть звать самку.

В сильную жару, когда лоси сидят в воде, высунув одни ноздри, их скрадывают, спускаясь по реке в лодке, утыканной таловыми ветками. Во время сильных жаров, когда овод и самые жары заставляют лосей искать убежища в воде и когда они стоят в реке, высунув только голову и ноздри, тогда добывают их следующим образом: небольшую лодку обтыкают кругом таловыми или другими ветками и тихо спускаются по реке к тому месту, где ожидают найти сохатых, которые обыкновенно ходят купаться в один и тот же бочаг, в особенности любят глубокие заливы, так называемые курьи, где всегда бывает много водяных растений.

В конце августа или начале сентября до ноября промышленники ловят их в большом количестве ямами. Взамен ям употребляются большие медвежьи капканы по пуду и полтора, расставляемые во время хода на тропах. В большем употреблении ловля лосей очепами.

Чаще, хотя тоже очень редко, заганивают лосей на льду, потому что они, пробежав на нем несколько сажен, падают и поднимаются с большим трудом; но дело в том, что не очень-то легко выгнать их на озеро и такая охота возможна только при большом числе охотников. Иногда бьют лосей в самый разгар гоньбы, когда самка, тем более самец, бывают далеко не так осторожны и чутки, как во всякое другое время; при этом обыкновенно стараются убить сначала самку, потому что очень часто самец в горячности не слышит выстрела и если и убегает, то скоро возвращается и, в свою очередь, попадается под пулю; надо только целить как можно вернее, потому что во время гоньбы самец весьма опасен и почти всегда бросается на ранившего его охотника.

Бьют также лосей по вечерам из шалашей, устраиваемых на так называемых засалах (застойная со ржавчиной вода на болоте), куда лоси ходят с весны до июля месяца. Заметим, кстати, что примерно с Ильина дня до начала течки лоси держатся большею частью в местах, где всегда бывает много кипрея и малины.

Добывают лосей также при помощи собак, которые нагоняют зверя и, забежав вперед, останавливают и отвлекают его внимание; охотник между тем потихоньку подходит к нему на выстрел. Для этой охоты необходимы очень хорошие, проворные и ловкие собаки, которые бы могли нагнать и сумели задержать, не подсовываясь очень близко к зверю, который всячески стращает их рогами и норовит ударить передними ногами; охотники рассказывают, что хорошие собаки, иногда одна, держат таким образом лосей и не дают им сдвинуться с места, не дают ходу не только в продолжение нескольких часов, но даже целые сутки и более.

Стрельба лосей из засады при помощи нескольких загонщиков — охота самая употребительная в средней полосе России. Как известно, лось ходит всегда логами, и потому если одни охотники засядут в самом узком месте лога, а другие станут потихоньку гнать зверя в надлежащем направлении, то он легко подходит на расстояние винтовочного выстрела; для этого необходимо только знать наверное, где именно держится лось, о чем нужно позаботиться заранее.

Гораздо чаще стреляют таким образом, т. е. из засады, в конце зимы. С этою целью замечают заблаговременно жир — то место, куда лоси ходят кормиться ранними утрами и под вечер; один охотник или несколько прячутся в недальнем расстоянии от тропы, ведущей на жир, а остальные спугивают стадо, которое, боясь наста, непременно идет проторенной дорогой и непременно проходит мимо укрывшихся охотников. При этой охоте ближайший стрелок должен выждать, пока мимо него не пройдет все стадо, и стрелять в задних; в противном случае они могут повернуть назад и избегнуть выстрелов следующих охотников. Иногда также подстерегают лосей на самых жирах.

Наконец, лосей скрадывают осенью по первому мягкому снегу, разумеется, тоже против ветра и без собак, которые тут будут только мешать и задержат исход охоты. При некотором навыке подкрасться к лосю не так трудно, как кажется, судя по его осторожности и чуткости, но все-таки это гораздо мудренее, чем скрасть близорукую косулю. Большей частью для этой охоты выбирают ветреную погоду; найдя свежий след, который легко узнать, осторожно идут этим следом, часто останавливаясь и осматриваясь, особенно если придется идти чащей; впрочем, в том случае, когда лоси остановились в густом осиннике или ельнике, успех охоты весьма сомнителен, так как трудно пройти без шума. Если же это удается, то очень мудрено их высмотреть и верно прицелиться.

Лось редко подает голос; мычит обыкновенно только самец, и то во время течки или, вернее, перед течкой. Голос этот или рев похож на короткое и отрывистое мычание и бывает слышен в начале осени на весьма далекое расстояние. Лосиха кричит, только когда зовет теленка или чего-нибудь испугается, и голос ее гораздо слабее. Смертельно раненный лось всегда стонет.

Охота на лосей нагоном

Ловля гонкою производится по первому зимнему пути или в марте по насту, когда лось, пробивая обледеневшую кору, вязнет в снегу, обдирает себе ноги и скоро утомляется. В последнем случае можно охотиться без собак, с одним ружьем, на лыжах, но в первом — необходимо иметь хорошую собаку, еще лучше двух или более; нередко подобная охота производится целою артелью, и, конечно, она тогда бывает гораздо безопаснее, менее продолжительна и гораздо добычливее: иногда удается таким образом перестрелять целое стадо голов в 5—10 и более, смотря по количеству охотников, из которых каждый выбирает себе одного зверя, так как нередко при первом выстреле стадо разбивается на несколько небольших частей и лоси разбегаются в разные стороны.

Успех охоты много зависит от глубины снега, а всего более от искусства собак: если снег мелок, гонка продолжается иногда два или три дня сряду и более; от собак же необходимо требуются легкость и настойчивость и вместе с тем хладнокровие, иначе они не скоро нагонят и не скоро остановят зверя; заркая же собака как раз попадет ему под ноги или на рога; слишком горячая, вместе с тем увертливая собака приносит также большой вред тем, что лось, крепко нажимаемый ею, не стоит долго на одном месте и, отдохнув немного, бежит опять на версту или более. Хорошая собака должна, остановив лося, лаять на него в приличном отдалении — на десять-пятнадцать сажен, бегать кругом его, продолжая лаять, но отнюдь не делая приступа. Лось обыкновенно стращает ее рогами, бьет копытом землю, мотает головой и, поворачиваясь за собакой, наблюдает за ней и продолжает угрожать рогами; таким образом отвлекается его внимание от охотника, который потихоньку подкрадывается к зверю на лыжах и стреляет из винтовки.

Если лось ранен и побежит далее, собаки снова нагоняют его и снова останавливают, и эта гонка продолжается до тех пор, пока лось не обессилеет совершенно от преследования и раны или не подпустит охотника на новый выстрел. Впрочем, в большинстве случаев раненый лось не допускает близко охотника до последнего истощения сил: тогда зверь останавливается, и его нередко закалывают просто ножом, привязанным к концу рукоятки койка,— нечто вроде весла, служащего охотнику вместо баланса и ускоряющего его бег на лыжах; коек этот, впрочем, употребляется исключительно соликамскими охотниками, которые искусно бросают его в зверя как копье или стрелу, редко давая промах и часто убивая лося наповал. Зверовщик, однако, заблаговременно принимает некоторые предосторожности и, прежде чем решается пустить коек, заворачивает лыжи, дабы в случае неудачи ускользнуть от страшных копыт лося, который немедленно кидается на охотника, чтоб затоптать ногами или схватить на рога. При продолжительной гонке нож, привязанный к койку, а у богословских охотников — рогатина, нередко и один нож, решает успех охоты, так как промышленники, гоняясь за лосем сутки и более, бросают винтовки и даже снимают верхнюю теплую одежду. В глубокий снег охота эта бывает очень добычлива, и, как уже было упомянуто, случается, что двое охотников в одну неделю добывают до двух десятков лосей. Иногда, хотя очень редко, заганивают лосей верхом с собаками или даже без собак, но для этого необходима очень сильная и неутомимая лошадь, и потому гонка без собак не так надежна; кроме того, сохатый часто нарочно идет такими чащами, где не скоро проберешься пешком и изорвешь все платье; поэтому его гонят на вершне только в редколесье.

Наконец, изредка случается загнать лося на ледяную поверхность озера, на которой он скользит и падает и где нетрудно бывает покончить с ним одним ножом; вся задача состоит в том. чтобы выгнать его на озеро, почему для этой охоты требуется несколько охотников и собаки, и вообще она требует большого искусства и много сноровки.

Если заганивают лосей по насту без собак, то лучше всего не преследовать раненого зверя и отыскивать его через несколько часов или на следующий день: тогда он редко уходит далеко. Раненый и очень уставший лось сбивается с рыси и начинает скакать; это служит верною приметою, что он скоро остановится и окончательно выбьется из сил. Следует заметить также, что чем моложе лось, тем загнать его легче, а также, что самки устают гораздо скорее самца, скорее останавливаются и что как молодые лоси, так и лосихи гораздо безопаснее взрослого быка и редко бросаются на охотника.

Сослеживание лосей.

Охота производится почти исключительно по насту, а потому обыкновенно на исходе февраля. Найдя свежий след, один, но обыкновенно двое и изредка трое охотников отправляются на охоту. Идя следом, охотники держатся рядом, если наст крепок, или же идут один за другим, гуськом, если наст не выдерживает (так как на лыжнице идти легче, чем целиком, передовой время от времени сменяется). Передовой охотник зорко следит за всеми особенностями следа, и когда последний по особенностям своим заставляет предполагать, что лоси близко и к тому же на стоянке, лежке или кормежке, то охотники немедленно останавливаются. Перед лежкой след начинает двоиться, троиться, если лосей несколько: лоси уже не идут нога в ногу, след в след, а расходятся, обходят кусточки, кое-где щипнут вершинку кустика, поглодают кору молодой осинки и т. д.

Если же след нескольких лосей идет нога в ногу, то это явный признак, что они спешат к известной, отдаленной еще цели и не скоро остановятся на кормежку или лежку; при этом след их идет в известном, прямом, направлении, без всяких обходов и зигзагов. Таким следом приходится идти иногда 10,15,20 и более километров, если лоси гонные или стреляные, пока доберешься до лежки или кормежки. Если лось шел один (старый самец, одинец или отбившийся от матки и подраненный молодой), то, конечно, и перед кормежкой и т. д. след двоиться не может, но идет уже не по прямому направлению, а зигзагами, зверь шагает короче, не спеша и т. д.

Близ самых подлежек или лежек снег всегда сильно истоптан; следы идут по разным направлениям и перекрещиваются; ивняк или осинник кое-где оглодан; лежат кучки свежего кала и т. п. По калу можно узнать, был ли то самец или самка: у первого кал крупнее, значительно продолговатое, суше и не лежит кучкой, а более разбросан; у самки круглее, не так сух, а слизист и лежит всегда кучкой. По следу также довольно легко отличить самца от самки, особенно в это время года: у самки след мельче, чем у самца, и круглее (у нее копыта передних ног более округлы и не так остры, как у самца). Но по одним этим признакам можно еще ошибиться и принять след молодого, двух-трех-годовалого, самца за след старой самки, и наоборот. Но в это время года (в феврале и позднее) у самки шаг короче, нога уже не ступает так верно след в след, и именно задняя нога не доступает немного и становится несколько шире передней, отчего и происходит этот так называемый недоступ: самка идет шире задними ногами, ибо стельна (у яловой этого не замечается).

Охотники, заметив по приметам близость лосей, на минуту останавливаются. Им теперь надо обойти зверей, т. е. описать круг, чтобы убедиться, тут ли звери или же прошли далее. Если охотников двое, то они расходятся со следа и один описывает дугу вправо, другой влево; описав эту дугу, они сходятся на противоположной стороне круга. Если их трое, то третий остается на тропе и выжидает результата. Величина круга различна и зависит от погоды и т. д. Если охотники, описав круг, не найдут выхода из него, то лоси здесь; если же след выходит из круга и идет далее, то и охотники следуют им дальше, пока не настигнут и обойдут лосей. Когда охотникам удалось обложить лосей, но обойденный круг велик (верста и более в диаметре), а местность и погода позволяют урезать его, то круг этот уменьшается насколько возможно. При этом охотники поступают весьма осторожно: держа ружья наготове, потихоньку двигаются вперед и зорко высматривают местность. В тихую, безветренную, ясную и морозную погоду труднее подойти к лосю, чем в ветреную. К стаду следует подходить осторожнее, чем к одиночному зверю.

Если погода тихая, ясная, а снег немного шуршит под лыжами и охотников трое, то один из охотников, продвинувшись по тропе немного внутрь круга, выбирает место более чистое, непосредственно на тропе или близ оной, и прячется за корягой или просто за стволом дерева. Остальные же двое тем временем заходят на противоположную сторону круга и весьма тихо и осторожно, к тому же в виду друг друга, начинают подвигаться к центру круга или к тому месту, где ожидают лосей. Они идут весьма осторожно, стараясь не производить никакого шума, даже шороха; часто останавливаются, осматриваются, вглядываются в каждый кустик впереди и по бокам, пока двинутся вперед, и т. д. Наконец, натыкаются на лосей и стреляют. Если они зашли прямо против тропы и к тому же набрели на лосей стоящих и, стало быть, не так близко, то лоси обыкновенно идут по старой тропе, т. е. назад, и натыкаются на засевшего в засаде третьего охотника; если же застали лосей лежащих, подошли близко и застали врасплох (что при этих условиях, т. е. в тихую погоду, бывает весьма редко), то лоси бросаются в разные направления, куда попало. Если же при этих же обстоятельствах дует легкий ветер и в направлении от лосей (тропа под ветром), то уже заходят на другую сторону круга, т. е. на ветер, только этот третий охотник и садится в засаду; двое же других идут против ветра по тропе или, вернее, имея тропу между собою, идя стороною, шагах в 30—50 от последней, смотря по характеру местности. Идут по тропе, пока не найдут на зверей; в таком случае лось обыкновенно идет против ветра. В обоих этих случаях третий охотник, т. е. тот, который остается в засаде, играет, собственно, второстепенную роль, и у двух первых гораздо больше шансов убить зверя.

При более благоприятных условиях, т. е. когда над настом лежит на вершок мягкий, как пух, но немокрый снег, когда погода ветреная и лес шумит, подход этот немного изменяется. Если лоси шли на кормежку против ветра, т. е. тропа находится относительно лосей под ветром, то все охотники, сколько бы их ни было, подходят к лосям по этой самой тропе. Если охотников двое, то они идут по сторонам тропы, на расстоянии 80—120 шагов друг от друга, имея тропу в середине; если же трое, то лучший стрелок идет по самой тропе, товарищи же его — по сторонам, в том же приблизительно от него расстоянии.

Обкладывание лосей.

Большая или меньшая трудность обхода лосей зависит от местности и погоды. Чем обширнее леса и чем более в них мест для жировки, чем погода морознее и яснее, тем более они бродят и тем менее вероятности застать их на другой день в том же месте. Напротив, в бурные метельные и снежные дни лоси стоят смирно там, где застала их непогода, так что их можно бить с подхода. Неохотно бродят они при утренних туманах, во время оттепели и в особенности когда образуется наст или снега очень глубоки.

Любимые места стоянок лосей — низины, приболоть вблизи воды. Даже зимою лось выбирает место около родников, которые бы всю зиму не замерзали. Он чрезвычайно любит стоять в редколесье и на слуху, для чего выбирает место на небольшой площадке с деревьями, преимущественно хвойными, для защиты от холода и чтобы в то же время кругом себя все видеть и слышать. Всего чаще жирует он в осиннике или осиннике, перемешанном с ольхой.

Ежели снег неглубок, то удобнее объезжать лосей в санях, нарочно для того приспособленных,— в одну лошадь, очень узких, на высоких копыльях и без отводов, или же объезжать верхом. В глубокий снег, разумеется, обход возможен только на лыжах. Вдвоем дело идет скорее и не так утомительно, но следует остерегаться и не разговаривать громко. Найдя свежие следы лосей, окладчик определяет, сколько прошло зверей. В глубокие снега лоси ходят след в след — самки впереди, молодые за ними.

Большей частью лоси ходят семьями, по три-четыре штуки вместе, обыкновенно самка или две и двое молодых — двухгодовалый и годовалый. Старые самцы зимою живут всегда особняком и отличаются большою осторожностью. Когда, судя по местности, можно предположить, что лоси остановились, окладчик делает круг; ежели след вышел из него, то делается другой, и т. д., пока лось не будет обойден. Круг надо делать, соображаясь с местностью, и, насколько возможно, больше, огибая такие места, где лось может остановиться. Если из круга выходных следов нет, то оклад уменьшается, насколько возможно, для более точного определения места стоянки. Надо всегда иметь в виду, что лось стоит (зимой) с десяти часов утра примерно до четырех пополудни, а затем уходит на жировку, которая продолжается всю ночь. Следовательно, не должно обходить перед охотой рано утром, так как можно на зверя наткнуться и угнать его дальше, верст на десять (около 10 км) и более. Вообще, если след покажет, что лоси вышли из круга шагом и по прямому направлению, часто останавливаясь, то это служит указанием, что они услышали что-либо показавшееся им подозрительным и пойдут далеко. Неиспуганный же лось часто сворачивает в сторону, чтобы покормиться и пощипать попадающиеся ему молодые деревья.

Старательный и опытный окладчик непременно должен обойти лосей накануне охоты и, если они много набродили, заметить их выходные и входные следы в оклад, непременно сочитав, сколько вышло и сколько вошло; например, если из круга вышло два следа и один опять вошел, значит, лося в окладе нет; если два следа вышли, а два опять вошли в оклад, это означает, что лось выходил два раза и после четвертого следа находится в обходе. Вечерние следы нужно переметить, перечеркнув палкой, чтобы утром, если не было снега, не сбиться и не принять вечерний след за свежий утренний.

Облавная охота на лосей.

Окладчик или распорядитель охоты, приехав на место, где лоси обойдены, должен непременно проверить утром, не вышли ли они; если все в порядке, ему предстоит решить, куда гнать лосей. Следует руководиться при выборе направления ветром и всегда гнать лосей по ветру, дабы они не могли учуять человека; вообще же надо стараться гнать лосей в ту сторону, куда, можно предполагать, они пошли бы сами, например, гнать в ту сторону, откуда они пришли, или в сторону, куда тянутся леса. Если случится так, что ветер дует именно в ту сторону, куда гнать лосей невозможно, то следует гнать их поперек ветра, но ни в каком случае не против ветра. Второе условие охоты на лосей — по прибытии к месту, где близко предполагается стоянка, оставить кричан как можно дальше и запретить всякий шум и разговоры, пока стрелки не займут места на линии. Охотники, в свою очередь, должны соблюдать мертвую тишину — говорить знаками.

Окладчик или распорядитель идет вперед. Номера заранее назначены на снегу, следовательно, разговаривать нечего. Близко расставлять стрелков, особенно горячих и неопытных, весьма опасно: всего лучше, если номер от номера находится на расстоянии около 100 шагов и не менее 50. Охотник становится за куст или какое-нибудь прикрытие; хорошо, если он одет в светло-серое платье; на совсем чистом месте он обязательно должен надевать сверху теплой одежды белый балахон и чехол на шапку. Курить и сходить с места строго воспрещается.

Когда охотники займут места, окладчики тихо заводят кричан. Если позволяет местность, облава разделяется на две равные половины: одна заходит с одного, другая — с другого конца оклада, и обе сходятся в средине. Загонщик от загонщика становятся не чаще, как в расстоянии 10, и не далее, как, в 50 шагах, что зависит от местности и их количества. В глубокие снега лучше ограничиваться небольшим числом кричан, но умеющих ходить на лыжах. Обыкновенно на правом и левом крыльях ставятся особенно сметливые и знающие. Обязанность их — наблюдать за тишиной, пока не подан сигнал, и за тем, чтобы загонщики не сходились вместе, т. е. не оставляли своих мест и не бегали на выстрелы из любопытства. Фланги облавы несколько загибаются полукругом к обеим сторонам линии стрелков; словом, обойденный зверь окружается со всех сторон как бы тенетами. Крайние два-три загонщика не должны вовсе кричать, иначе они могут помешать первому и последнему номерам стрелков. Им дозволяется шуметь, только когда лось пойдет на них с целью пробить крыло.

Разместив кричан, окладчики вступают в оклад и по следам доходят до стоянки лосей. Иногда лоси подпускают близко, а иногда трогаются с места, далеко не допустив окладчиков. Удостоверясь, что лоси тронулись, окладчики делают холостые выстрелы, наблюдая, чтобы они были произведены сзади зверя и чтобы он с испуга бросился на линию охотников. По сигнальным выстрелам облава вдруг начинает кричать, стучать колотушками, трещать трещотками, стрелять холостыми зарядами, отнюдь не сходя с места до окончания охоты. Лоси, озадаченные происходящим сзади их гамом и выстрелами, идут на линию стрелков все вместе, сколько их было в окладе, друг за другом, ступая след в след, старые — впереди. Нестреляный лось от крика облавы бежит ровной рысью, прикладывает уши, поднимает голову и выгибает шею кадыком вперед.

Стрельба лосей требует кроме умения стрелять пулей большой выдержки и хладнокровия. Стреляют обыкновенно, только когда зверь или звери покажутся против или почти против номера (во избежание несчастных случаев) и редко далее 50 шагов. Лоси сначала все сразу выбегают на один какой-либо номер, и, стреляя с толком, можно повалить из двухствольного штуцера пару. Кроме того, в благоустроенных охотничьих кружках и обществах за убитую лосиху платится более или менее значительный штраф, а отличить самку от молодого, еще комолого самца можно только на близком расстоянии. Весьма важно также не только убить зверя, но и не дать ему прорваться через цепь стрелков. От выстрела по какому-либо из зверей остальные тотчас разбиваются врозь, иногда бегут вдоль линии охотников или возвращаются в оклад и выбегают на загонщиков, стараясь прорваться. Нечего и говорить о том, что охотник не должен оставлять своего места до тех пор, пока не подадут сигнала окончания охоты.

Не следует подходить к убитому лосю вскоре после выстрела, так как в предсмертных судорогах зверь может ногой убить человека на месте.

Многие думают, что лось очень крепок на рану, но мнение это не совсем верно; произошло оно оттого, что раненого лося обыкновенно начинают немедля преследовать. Убить его наповал можно, только попав в грудь, под лопатку или в шею около холки, но лось, раненный в живот или зад, если его не беспокоить, часто уходит за версту-две (около 1—2 км), ложится и истекает кровью, так что на другой день его нетрудно будет найти по следу или с собаками. Если же его преследовать по окончании охоты, то сгоряча он может уйти на 5 —10 верст (5 — 10 км). С переломленной задней или передней ногой лось уходит гораздо далее, и тогда без собаки нельзя надеяться его остановить и дострелить. Надо иметь также в виду, что раненый лось нередко бросается на охотника и может его затоптать. Опытный охотник всегда сумеет определить, ранен ли зверь и куда именно. Если пуля ударит сохатого в ногу, переднюю или заднюю, то идет много красной крови; если же пуля попадет в грудь и заденет внутренности — кровь идет из раны в незначительном количестве, запекшаяся и темного цвета. Кишечная кровь идет почти черного цвета, вместе с калом и тоже в небольшом количестве. Если кровь брызжет на обе стороны следа, значит, рана тяжела и пуля прошла насквозь зверя; но, если каплет на одну сторону, значит, остановилась в звере. Более же тяжелыми ранами считаются те, когда пуля, ударив в зверя в один бок, немного не выйдет на другой и остановится под кожей. Эти раны гораздо тяжелее сквозных, потому что в последние кровь вытекает свободно, не запекается внутри зверя и, следовательно, делает ему облегчение.

Самый верный признак тяжелой раны тот, когда у зверя пойдет кровь горлом (кровь на всем следу, кусками, почти черного цвета), что зависит от повреждения главных внутренних органов.

По лежке раненого зверя нетрудно узнать то место, куда попала пуля, потому что кровь, вышедшая из ран, означит на лежке то место, куда именно она попала,— стоит только распознать, каким образом лежал зверь, а это нетрудно даже для малоопытного, но толкового охотника. Но чтобы по цвету крови узнать, куда попала пуля,— дело другого рода, тут надо много практики и долговременную опытность. Если пуля пройдет высоко по лопаткам, крови бывает очень мало, а иногда и вовсе не бывает, и зверь от такой раны может уйти очень далеко. Тогда уже смотрят на след: не забрасывает ли зверь какую-нибудь ногу в сторону? не чертит ли ею по снегу? ровно ли бежит и не сбивается ли с бега? не расширяет ли копыт? — и прочие признаки, которые покажут опытному охотнику, как зверь ранен. Кроме того, нужно смотреть на том месте, где стоял зверь во время выстрела, нет ли на земле шерсти, потому что пуля, ударив зверя, обсекает шерсть, которая и падает на землю. Почти все эти признаки могут быть применены и ко всякому другому зверю.

Ямы на лосей.

Основная ловля ямами происходит в сентябре, октябре и затем в апреле и мае — во время известных перекочевок лосей. Ямы устраиваются всегда в логах, на перевалах и долинах рек, также около известных переправ и бродов, и располагаются в несколько рядов; число ям всегда неопределенно, и многие охотники имеют их по нескольку сотен. Все они соединены между собою высокою оградою, жерди в три или четыре, так что лось обязательно должен пройти в отверстие изгороди, где находится яма: лось, встречая и спереди и с боков эту изгородь, наконец решается ступить в одно из этих отверстий и проваливается. Без изгороди лось никогда не пойдет в яму, но и при ограде ему удается иногда перепрыгнуть через нее или обойти всю цепь; вот здесь и оказываются полезными побочные ряды ям, которые заставляют его возвратиться обратно и решиться пройти в одно из отверстий изгороди.

Ямы на лосей делаются несколько иначе, чем на козлов, они несколько больше — в длину и глубину немного более двух метров, а шириною в четыре метра; для того чтобы яма не обсыпалась, кроме сруба наверху, сделанного из тонких бревен, стены ее выкладываются стоячим тыном из гладких ж ердей; земля из ямы разбрасывается и закрывается хворостом, щепки увозятся или сжигаются, отверстие ямы прикрывается вдоль тремя или четырьмя тонкими жердями, на которые накладываются поперек прутья, затем кладется мох и, наконец, земля; все это делается как можно аккуратнее, без малейших сквозных отверстий, потому что лось гораздо осторожнее косули. Зверь, упавши в яму, часто, особенно старый, сидит в ней смирно и начинает барахтаться только при виде приближающегося охотника; часто случается, что попавшегося лося съедают волки, медведь или же что он издыхает и в теплую погоду даже сгнивает. Охотники осматривают ямы через каждые две недели, даже чаще, и, застав живого зверя, обходят его сзади и колят ножом или рогатиной под переднюю лопатку; спереди к сохатому никогда не следует подходить близко, потому что он легко может схватить человека за платье своей верхней, весьма мускулистой губой, сдернуть к себе в яму и затоптать ногами: нередко лось достает человека, стоящего на два шага от переднего края ямы. Заколов зверя, промышленник вытаскивает его из ямы на толстой веревке при помощи ворота, нарочно для того устраиваемого, а вдвоем или втроем легко поднимает его посредством длинных и толстых рычагов; затем с сохатого снимают шкуру, стараясь, если можно, свежевать его в отдалении от ямы, изрубают мясо на части и увозят добычу чаще на лошадях, редко тащат ее волоком на нартах, и то когда снег бывает уже очень глубок.

Очеп.

С этою целью, точно так же, как и при устройстве ям, загораживают изгородь в прямую линию километров на 5 —15 и более и в местах, удобных для прохода лосей, или на тропах оставляют ворота, в которых на деревянном марныре утверждается тяжелый очеп — очищенная от сучьев жердь толщиною у корня в 14—18 см и длиною от 4 м до 6,5 м; к тонкому концу очепа прикрепляется почти вертикально широкий 22—35 сантиметровый нож; другой конец очепа должен быть гораздо толще и для большей силы удара значительно перевешивать тонкую половину. Очен настораживается следующим образом: он пригибается книзу, и тонкий конец придерживается сторожкой, от которой протягивается тонкая бечевка, сила, за которую лось задевает, очеп соскакивает, и нож со всего размаха ударяет в брюхо или бок зверя, который редко уходит далеко. Таких ворот делается до пятидесяти и более, и все эти ловушки и изгороди устраиваются целою артелью промышленников, которая нанимает особого сторожа. Иногда таким образом ловят оленей, волков и медведей, но волки и медведи, несмотря на тщательный присмотр, часто также съедают попавшегося сохатого. В такие проходы последний идет гораздо смелее, чем в ворота с ямами, и ловушки эти вообще надежнее; лоси попадают в них во всякое время года, но чаще в начале зимы; впрочем, их много попадает и летом, но в этом случае мясо часто сгнивает и пропадает даром; в летнее время проходы эти делаются на тропах, которыми лоси ходят на водопой.

Охота на лося на озерах, солонцах и солянках.

С появления овода, следовательно, с половины июня, начинается снова охота за сохатыми на озерах, солонцах и солянках. Эта последняя есть не что иное, как искусственный солонец, который здешние промышленники приготовляют заранее в таких местах, где есть сохатые. Именно промышленники еще с осени подмечают те места, где сохатые больше держатся, и, избрав из них более чистые, как здесь говорят, «прохавые»,— на падях, под гривами, около ключей, родников, поточин и других, более знакомых сохатым мест,— насаливают землю как можно сильнее на определенном пространстве, смотря по удобности места к обстреливанию, с особо избранной для того точки. Соление производится обыкновенно таким образом: соль разводят в воде, которую нагревают в котле или в берестяном чумане с помощью горячих камней, и горячим уже рассолом поливают землю, так что она делается солоноватою на четверть (около 20 см) и более. Если же землю просто посыпать солью, то ее может сдуть ветром, и она после дождей в состоянии рассолить только одну поверхность избранного места. Около такой искусственной солянки избирают наиболее удобное место к обстреливанию солонца и делают на нем скрытую сидьбу такой величины, чтобы человек с ружьем мог в ней свободно поместиться. Для этого обтыкают небольшое скрытое местечко ветками, прутьями, даже небольшими деревцами, а с передней стороны наряду с забором втыкают две сошки и на их развилинки кладут перекладинку, какую-нибудь неочищенную жердочку или небольшое срубленное деревцо. Это делается для того, чтобы сидящему охотнику в сидьбе можно было удобнее стрелять, положив ружье на эту перекладинку. Но такие сидьбы в глухих местах не безопасны от посещения медведей, которые иногда тоже приходят на солянки полизать солонцеватой земли. Поэтому лучше делать около солянок не сидьбы, а так называемые здесь лабазы, сажени в полторы или две (3—4 м) вышиною от земли, пристраивать их около больших деревьев на прочных стойках и самых ветвях деревьев. Лабазы эти делаются весьма различной формы и величины, смотря по тому, для одного или для двух охотников они предназначаются, и бывают или закрытые с боков, как сидьбы, или просто открытые, имеющие только один деревянный помост. Последние делаются преимущественно тогда только, когда они помещаются между большими ветвями огромных мохнатых деревьев. Кроме безопасности, лабазы перед сидьбами, устроенными на земле, имеют еще то преимущество, что звери, пришедшие на солянку, не слышат запаха человека, сидящего на лабазах. При ровной тяге ветра или воздуха запах человека, сидящего на лабазе, тянет ровной струей высоко от земли, следовательно, через пришедшего зверя, который его и не слышит; тогда как из сидьбы запах охотника несет ветром по самой земле, а потому он иногда нападает на зверя и пугает его. Наконец, с лабаза, сидя довольно высоко от земли, гораздо слышнее приближение зверя к солянке, а стрелять его удобнее и виднее, даже в ночное время, нежели из сидьбы. Сидьбы и лабазы нужно устраивать заранее, а не тогда, когда уже нужно караулить зверей, чтобы всю постройку хорошенько обдуло ветром, смочило дождем, тогда она не будет иметь никакого запаха, белые отрубы деревьев, жердочек, колышков и прочей принадлежности пожелтеют, даже почернеют и не будут бросаться в глаза недоверчивому, осторожному зверю. Из новой сидьбы или с нового лабаза, только что сделанных на старых солонцах или солянках, никогда не убьешь хитрого зверя, ибо он, придя на солонец, непременно заметит новую сидьбу или новый лабаз, почему тотчас бросится и убежит, потому что он, быть может, уже несколько раз побывал на солонце, привык видеть его в одном виде, а тут вдруг он замечает новые предметы, у него инстинктивно рождается подозрение к тайному присутствию человека, и он, отказывая себе в лакомом блюде, пугается и бежит без оглядки в лес, в безопасное место.

Главное условие при устройстве сидьбы или лабаза на солонце или солянке заключается в том, чтобы выбрать такое место, на котором бы воздух не останавливался, не вертелся на одном месте или, что еще хуже, не бросался бы во все стороны, а тянул бы себе постоянно одним путем, в ту или другую сторону. Если же не соблюсти этого условия, трудно убить из такой засады какого бы то ни было зверя, потому что «духом» его испугает и он убежит, не дойдя до солянки.

Такие же точно искусственные солянки приготовляются для изюбров и для диких коз; подобные же лабазы и сидьбы строят на естественных солонцах около озер и даже омутов. Вообще, надо сказать, что сохатый на искусственные солянки ходит редко, а природные солонцы, минеральные железные ключи и в особенности озера, где растет ир, посещает постоянно.

В такие места для караула зверей нужно садиться перед закатом солнца и, притаившись, наготове дожидаться прихода зверя. Понятное дело, что на таких сидьбах или лабазах можно сидеть двум и даже трем охотникам (самое лучшее — одному), но отнюдь не разговаривать, даже не шептаться, не курить, а, насторожив глаза и уши, ожидать прихода зверя. На солянку, солонец или озеро никогда не нужно приходить с того места, откуда ожидаешь зверя, в особенности во время росы, и отнюдь не топтать самого солонца, солянки или берега озера, куда приходят звери. К сидьбам или лабазам обыкновенно подходят еще до росы, босиком, на деревянных или берестяных подошвах, только не в дегтярных сапогах, с той стороны, откуда зверь прийти не должен,— это для того, чтобы не надушить своим следом около солонца и тем не испугать зверя. Промышленники, не исполняющие этих условий, редко добывают зверей, подобных сохатому, при охоте такого рода. Сохатого довольно только испугать один раз, чтобы он не пришел больше на это место по крайней мере целый год.

Если «бог поможет убить» какого-нибудь зверя на солянке, солонце или озере, то отнюдь не следует его тут же разделывать, а надо оттащить прочь, иначе кровь зверя испортит все дело и на будущее время. Для того чтобы избавиться от мошки и комаров, которые летом в ночное время не дают покою караулящему охотнику, здешние промышленники поступают таким образом: кладут перед собою зажженные сухие конские шевяки или сухую березовую губку. Вещества эти никогда не загораются пламенем, а только медленно тлеют и производят много дыма, которым и отгоняют несносную мошкару. Зверь же дыма не боится: он привык к нему с юных дней по случаю лесных пожаров и весенних палов.

Искусственные солянки с устроенными на них сидьбами или лабазами здесь играют важную роль в мире зверопромышленников, составляя как бы их собственность, за которую они стоят между собою крепко. И действительно, охотник, сделавший солянку со всеми удобствами и прикормивший к ней зверей, вправе пользоваться ею только один. Никто другой без ведома и разрешения хозяина не имеет права прокараулить хотя только одну ночь на чужой солянке. Если хозяин, приехав на свою солянку, застанет на ней другого охотника, который без его ведома решился караулить на ней зверей, то законный хозяин вправе не только выгнать незваного гостя, но даже отобрать у него винтовку и добычу. По крайней мере, так ведется между здешними промышленниками, которые все хорошо знают, где, какая и кому именно принадлежит солянка. Многие промышленники делают общественные солянки и караулят на них зверей или поочередно, или без разбору очереди, деля между собою добычу, убитую на солянке. Многие зверовщики, занимаясь постоянно звериным промыслом и тем поддерживая свое и семьи своей существование, имеют иногда по нескольку десятков разных солянок, и все-таки без их ведома никто другой не может ими пользоваться. Многие солянки, существуя несколько лет сряду, на которых уже, быть может, перебита не одна сотня зверей, имеют такую цену между промышленниками, что по смерти хозяев переходят во владение наследников или покупаются у них другими зверовщиками нередко за дорогую цену; иногда же они отказываются по духовному завещанию кому-нибудь из родственников или из приятелей хозяев. Общественные такие богатые солянки в случае надобности делятся между хозяевами весьма различно, согласно условиям или приговорам.

Правило пользования искусственными солянками, надо сказать к чести здешних промышленников, довольно свято соблюдается зверовщиками. Это и хорошо, потому что хозяин иногда кровавыми трудами сделает себе солянку в хорошем месте, привадит к ней зверей, истратит несколько фунтов соли (около 1 кг), а другой придет на готовые труды, да и убьет на них дорогую добычу, разве это резонно? Нет. Вот почему между зверовщиками и находится в таком уважении право пользования солянками, особенно в весеннее время, когда на солянках добываются панты. Конечно, нет правил без исключения — бывают и тут своего рода злоупотребления, которые рано или поздно непременно откроются между промышленниками, дойдут до сведения хозяев, и тогда плохо бывает нарушителям порядка чужой собственности. Что же касается до природных солонцов, озер, омутов, минеральных ключей и прочего, на которых также караулят зверей, там вышеописанных правил не исполняется; тут хозяин — природа: кто раньше пришел на место, тот и прав.

Надо заметить, что сохатый к солонцу, озеру или солянке обыкновенно прибегает рысью, так что его услышишь задолго до появления к ожидаемому месту по стуку и треску, если он бежит лесом. В весьма редких случаях зверь этот, тихо крадучись, подойдет к солянке и, прежде чем выйдет на чистое место, начнет прислушиваться к каждому шороху, приглядываться к каждому подозрительному для него предмету. Это бывает в таком только случае, когда на избранных к караулу местах часто сидят охотники и выстрелами пугают зверей. Вот почему хорошие промышленники на одной солянке в продолжение года не сидят более десяти раз. Обыкновенно же сохатый, прибежав на солонец или солянку, тотчас начинает есть солонцеватую землю, шумит, гремит зубами, как жующий пищу молодой конь, и стремглав бросается спасаться, если чуть только услышит запах охотника. Поэтому, избрав удобную минуту, нужно стрелять немедленно, особенно если сидишь в сидьбе на полу, а не на лабазе, тем более при плохой, неровной тяге ветра, «того и гляди, как раз завернет духом и испугает зверя», сказал бы здешний промышленник.

Если же сохатый придет на озеро, то сначала обыкновенно купается, а потом уже начинает доставать и есть ир. В то время когда сохатый нырнет в воду, прижав свои огромные уши, он ничего не слышит, даже ружейного выстрела, если был промах. Самое лучшее — целить в зверя тогда, когда он вынимает голову из воды, с полным ртом горького ира, потому что в это время у него с головы вода бежит ручьями и журчит, как с маленького каскада. При этом не излишним считаю заметить, что сохатый чрезвычайно скоро прожевывает и глотает пищу, почему охотнику мешкать не следует, а скорее стрелять. Если сохатого, пришедшего на озеро, не испугаешь, он наверное пробудет на нем всю ночь и дождется утренней зари. Зверь этот п ростоватый, хитрить не любит, если его не заставят; пришел, так и наслаждается уж вполне. Поэтому многие здешние промышленники в слишком темные ночи не стреляют сохатых, а дожидаются рассвета и тогда уже посылают верную пулю загостившемуся зверю. Точно таким же образом подкарауливают сохатых на омутах горных речек и бьют из винтовок.

Так как стрельба в сохатых на солянках, солонцах, озерах и омутах из сидеб или с лабазов производится большей частью поздно вечером, еще чаще ночью, то здешние промышленники навязывают на концы винтовок, по верхней грани ствола, беленькие тоненькие таловые палочки, которые и называются маяками. Без них в темные осенние ночи стрелять затруднительно. Маяк же по белизне отличается, отбеливает от общего мрака и служит хорошей целью для охотника. Некоторые промышленники вместо беленьких палочек навязывают на концы стволов гнилушки, которые и служат им маяками; они хотя и виднее первых, но с ними много возни, и звери их нередко пугаются, если заметят невзначай, поэтому они менее употребимы.

Охота на солонцах, солянках, омутах и озерах обыкновенно начинается с начала лета и оканчивается поздней осенью, когда уже начнутся сильные заморозки.

Охота на лося на «вабу».

В середине сентября, кое-где несколько раньше, а в северных районах Сибири с двадцатых чисел сентября начинается гон лосей. Места их «токовищ» из года в год одни и те же. Еще затемно быки начинают издавать приглушенные стоны, переходящие как бы в сдержанный рев. Стон лося даже в тихое утро услыхать на расстоянии далее километра очень трудно. Ночью лоси успокаиваются, но перед самым восходом солнца они вновь начинают свои брачные переклички. Во время гона лоси в злобе ломают рогами молодые деревья и, не остерегаясь, с громким треском ходят по валежнику. Однако к лосю во время гона подойти нелегко. Слух у них развит прекрасно, и они могут легко услышать подходящего к ним неопытного охотника. А уже если потревожить лосей, то в это утро к ним не подобраться.

Для успешной охоты нужно быть за час до рассвета на тех местах, где заранее найдены признаки гона лосей: поломанные кусты, набитые «токовища» и свежие следы. Один или вдвоем с вабельщиком охотник продвигается по угодьям, внимательно прислушиваясь и зорко всматриваясь в лесную чащу. Походка охотника не должна быть крадущейся. Идти нужно как бы по-звериному — твердо ставя ногу. Не беда, если под ногой хрустнет сухой сук; иногда такой звук привлекает быка, разъяренного присутствием соперника в месте его тока, и он внезапно может появиться перед охотником.

Если охотник или его товаршц умеет вабить — подражать голосу быка,— то изредка следует подавать звуки, которые мог бы издавать бык среднего возраста. На стон такого молодого соперника, не боясь его, старые быки идут смелее.

Эта охота, захватывающая охотника необычайной обстановкой, сулящая неожиданную встречу с разъяренным быком, который грозен и опасен, несомненно, представляет исключительный спортивный интерес.

Когда бык, судя по звукам, тронулся на вабу и вдруг где-то за чащей встал, нужно затаиться на некоторое время, точно на глухарином току, а затем переломить сухой сук или, пригнувшись к земле, подать еще раз голос. И тут уже каждую секунду нужно быть готовым к быстрому верному выстрелу.

Естественно, на такой охоте надо быть собранным, дисциплинированным, хладнокровным, точным. Ведь бывали случаи, когда на голос вабелыцика подходил другой охотник и пуля, посланная слишком горячим охотником, доставалась ему, а не быку. Соблюдение мер предосторожности — первое и важнейшее правило на этой охоте.

Календарь.

Январь. Молодые самцы сбрасывают рога. При глубоких снегах ведет почти оседлую жизнь. Придерживается больше осинников около болот и речек, гарников; на Урале — также боров и отметей больших гор. Охота облавой (с кричанами), с зверовыми собаками (лайками), иногда с гончими, верхом; охота скрадом.

Февраль. Молодые сбрасывают рога; у старых в конце показываются новые. Охота та же.

Март. Во время наста стоит в чащах (недели две). Начинают показываться рога и линять бока.

Апрель. Начинает линять, и показывается рыжая короткая шерсть. Рога достигают настоящей величины и начинают твердеть. В Прибалтике и в Южной Сибири лосихи в конце месяца начинают телиться (1—2).

Май. Рога твердеют. Большая часть самок телится (в лугах или болотистой чаще). Быки держатся по гарникам с кипреем и около речек и болот. Молодые, прошлогодние, лосята ходят (в мелколесье) отдельно от маток, иногда с двухгодовалыми.

Июнь. Окончательно вылинивает. На севере (иногда и в средней полосе) телится в первой половине. Держится у воды, в самых глухих и болотистых местах. Линька. Кожа на рогах подсыхает, и рога окостеневают.

Июль. Держится в болотистых чащах и в сечах, возле речек. Лосята всюду ходят с маткой.

Август. Рога окончательно твердеют, и кожа на них отваливается. В юго-западных областях (на Волыни) и в Литве в конце месяца иногда начинается гоньба. На Урале охотятся с собаками и стреляют на речках с подъезда на лодке.

Сентябрь. В первой половине самцы начинают реветь. Гоньба (по опушкам) у воды начинается часто в средине месяца и продолжается около двух недель. Сначала гоняются молодые. По окончании гоньбы самцы уходят в чащи. Лосята ходят отдельно от маток, иногда вместе с молодыми, прошлогодними или двухгодовалыми. В первых числах кончается (в Сибири) охота на солонцах и (на Урале) стрельба с подъезда на лодке. Охота скрадом (когда выпадет снег) и на манку.

Октябрь. В более южных местностях гоньба кончается в первой половине. Начинает ходить широко, больше в осинниках и ивняках, и на севере собирается в небольшие стада. Охота облавой и скрадывание (по первому снегу) в ветреную погоду.

Ноябрь. Кочует всюду, преимущественно в лиственном мелколесье. В конце месяца на Северном Урале старые самцы начинают сбрасывать рога. Лучшее время для охоты с облавой по снегу.

Декабрь. Во второй половине начинает сбрасывать рога (сначала старые). В глубокий снег обыкновенно стоит в осинниках и ивняках и ходит больше в сильные морозы и ясные дни. Охота с облавой продолжается до конца месяца, вообще до сбрасывания рогов.

Мясо лося

Мясо лося имеет весьма большое потребление. Оно весьма питательно и здорово, но отзывается серою и вкусно только (кроме мяса теленка) свежее и скоро истекает и делается сухим и дряблым; всего вкуснее верхняя губа сохатого, из которой делают студень; весьма лакомым кушаньем считается также мозг лося, поджаренный на сковороде с приправою яиц и пшеничной муки. Обыкновенно разрубают мясо на десять частей: 1. голову, 2. шею, 3. кострец, 4. задние холки, 5. зад между стегнами, 6. середину спинной кости, 7. переднее стегно, 8. ноги, 9. передние лопатки и 10. грудину; внутренности, кроме печени, выбрасываются, и, разумеется, зверь свежуется в лесу.

Лось дает часто около 250 кг мяса, иногда до 400 и в весьма редких случаях — до 480 кг. Самое жирное мясо бывает перед течкой, в начале августа; тогда с большого сохатого снимается до 32 кг сала, которое идет в пищу.

Рога лося, достигающие до сорока и в исключительных случаях до пятидесяти фунтов (около 20 кг) весу, иногда бросаются охотниками, но большею частию идут на разные домашние поделки, например черешки к ножам и т. п.

Охотничья терминология о лосе.

Для определения отдельных частей тела лосей существует специальная терминология:

Передняя часть головы — губы лося — «храп».

Молодые ростки рогов — «сучки».

Первые передние отростки на рогах — «бивни».

Оставшиеся после спадения рогов их основания — «бляхи».

Молодые отростки растущего рога — «сучки в бархате».

Копыто лося — «подстав», а роговые наросты выше копыт — «подпоры».

Голос — «стон», ошибочно называемый в литературе ревом, отнюдь не похож на рев, а представляет как бы глубокий вздох. Лоси издают и другие звуки. Когда лось задержан лайками, он в злобе и раздражении издает глубокое бормотание и сильное фуканье, очень схожее со звуками, издаваемыми рассерженными медведем и кабаном.

Помет лосей, имеющий овальную форму, охотники обычно называют «орешками».

Основной материал взят из открытых источников информации.
Подготовил Свитов Евгений.

Источник

Лось пьет воду у реки

Лось пьет воду у реки

Комментарии

Приобщиться

Ваш интернет-браузер устарел

Лось пьет воду у реки

Лось. Повадки, привычки, охота на сохатого