300000 лье под водой

«20 000 лье под водой». Сколько это в километрах и существуют ли такие глубины на Земле

150 лет назад французский писатель Жюль Верн опубликовал одно из своих главных произведений и, пожалуй, один из величайших научно-фантастических романов всех времен и народов – » Двадцать тысяч лье под водой «.

Каждый из нас сталкивался если не с самим романом, то хотя бы с «культурным следом», который он после себя оставил. Взять хотя бы знаменитую рок-группу » Наутилус Помпилиус «, названную как раз в честь таинственного подводного корабля, на котором капитан Немо бороздил океанские глубины.

Кстати, немногие знают, но этот самый капитан Немо первоначально задумывался автором как польский аристократ , который борется с гнётом Российской Империи (Польша в годы написания романа была частью России). Вот так вот. И здесь без русских не обошлось 🙂

Ну, это ладно. Русофобские замашки Жюля Верна давно известны. Нас же сейчас интересует другой вопрос:

– А 20 000 лье – это вообще сколько?

Ну, тут все просто. Лье (льё) – старинная французская мера длины, привязанная к длине меридиана.

• На суше лье равно 1/25 доле градуса дуги
• На море – 1/20 доле градуса

Соответственно, сухопутное лье – это 4,44 км (примерно), а морское – 5,55 км (порядка 3 морских миль).

В общем, даже если мы возьмем сухопутный вариант, то получится, что 20 000 лье – это почти 89 000 километров!

Кстати, на русском языке роман изначально издавался под названием «80 000 вёрст под водой», а после революции – «80 000 километров под водой».

Но откуда Жюль Верн взял такие цифры? Ведь в его времена было прекрасно известно, что весь диаметр Земного шара не превышает 13 000 км , а максимальная глубина океанов – в сотни раз меньше.

И даже если представить какую-то выдуманную планету, где реально имеется глубина в 80 000 километров, то давление на такой глубине (с учетом еще и более сильной гравитации) сожмет любую подводную лодку до размера наперстка 🙂

И вот тут я хочу заранее извиниться, если вы всё это знали и без меня, а сейчас напрасно тратите время, но просто я этого факта не знал до недавнего времени:

20 000 лье в романе – это не глубина, а расстояние

Да-да, я всегда думал, что речь именно о глубине. По крайней мере, именно на такую мысль наталкивает русский перевод названия романа. В самом деле, ведь если мы слышим фразы:

• 10 метров под землей
• 30 метров над водой
• 100 метров под водой и т.д.

То наше воображение рисует скорее вертикальную шкалу, чем горизонтальную. Но Жюль Верн имел в виду именно горизонтальное перемещение .

То есть 89 000 километров – это расстояние, которое преодолела лодка капитана Немо. Чуть больше двух экваторов Земли.

Если же говорить именно о глубинах, то в романе они тоже упоминаются, но максимальная из них – «всего» 4 лье. Кавычки тут использованы не случайно, потому как 4 лье – это почти 18 км , что в 3 раза больше средних глубин Мирового океана и в 1,6 больше глубины Марианской впадины.

Такие вот интересные расчеты. если вам было интересно, то на канале « Объясняю на пальцах » вы найдете много похожего материалы. Спасибо за ваше драгоценное внимание и до связи!

Источник

Двадцать тысяч лье под водой — Жюль Верн

Пере­вод Игна­тия Петрова.

Источ­ник тек­ста: Верн Ж. 80000 кило­мет­ров под водой. — Кау­нас: Госу­дар­ствен­ное изда­тель­ство худо­же­ствен­ной лите­ра­туры Литов­ской ССР, 1951. — 419 с.

Часть первая

Глава первая. Движущийся риф

1866 год озна­ме­но­вался необы­чай­ными про­ис­ше­стви­ями, память о кото­рых, веро­ятно, и по сей день жива у мно­гих. Слухи об этих собы­тиях воз­бу­дили любо­пыт­ство среди насе­ле­ния кон­ти­нен­тов и взбу­до­ра­жили жите­лей пор­то­вых горо­дов; но осо­бенно встре­во­жили они моря­ков. Купцы, судо­вла­дельцы, капи­таны, шки­перы, воен­ные моряки, даже пра­ви­тель­ства ряда госу­дарств Ста­рого и Нового Света – все были чрез­вы­чайно заин­те­ре­со­ваны одним фено­ме­ном [1] .

В тот год несколько кораб­лей повстре­чали в море какой-то длин­ный, вере­те­но­об­раз­ный пред­мет; раз­ме­рами и быст­ро­той пере­дви­же­ний он зна­чи­тельно пре­вос­хо­дил кита; ино­гда Он излу­чал яркий свет.

Записи в бор­то­вых жур­на­лах раз­ных кораб­лей мало раз­ни­лись при опи­са­нии внеш­но­сти этого пред­мета или суще­ства и еди­но­гласно отме­чали неслы­хан­ную быст­роту его пере­дви­же­ния. Пред­по­ла­гали, что это кит. Однако ни одна из извест­ных науке раз­но­вид­но­стей китов не дости­гала таких раз­ме­ров. Ни Кювье, ни Ласе­пед, ни Дюме­риль, ни Катр­фаж [2] не пове­рили бы в суще­ство­ва­ние такого чудо­вища, пока не уви­дели бы его соб­ствен­ными глазами.

Неко­то­рые оче­видцы опре­де­ляли его длину в две­сти англий­ских футов [3] и это было явное пре­умень­ше­ние; зато дру­гие наде­лили его дли­ной в три мили при ширине в одну милю, что пред­став­ляло бес­спор­ное пре­уве­ли­че­ние. Несмотря на эти про­ти­во­ре­чия, под­водя итоги мно­го­чис­лен­ным сооб­ще­ниям, можно было смело заявить, что это суще­ство, если только оно суще­ствует в дей­стви­тель­но­сти, несрав­ненно больше всех извест­ных зоо­ло­гам живот­ных. А между тем нельзя было сомне­ваться в его суще­ство­ва­нии – этот факт был неоспоримым.

Есте­ственно, что при свой­ствен­ной чело­ве­че­ству склон­но­сти увле­каться загад­ками весь мир был до край­но­сти взвол­но­ван этими сообщениями.

20 июля 1866 года паро­ход “Губер­на­тор Хигин­сон”, при­над­ле­жа­щий Каль­кутт­скому паро­ход­ному обще­ству, встре­тил эту дви­жу­щу­юся массу невда­леке от восточ­ного берега Австралии.

Сперва капи­тан Бек­кер решил, что он обна­ру­жил неот­ме­чен­ный на карте риф и хотел было уже при­сту­пить к точ­ному опре­де­ле­нию его гео­гра­фи­че­ских коор­ди­нат [4] , как вдруг из недр стран­ного пред­мета вырва­лись два столба воды и со сви­стом взле­тели на пол­то­раста футов вверх. Если только это не было извер­же­нием под­вод­ного гей­зера [5] , “Губер­на­тор Хигин­сон”, оче­видно, наткнулся на какое-то неиз­вест­ное мор­ское мле­ко­пи­та­ю­щее, выбра­сы­ва­ю­щее из нозд­рей столбы воды, сме­шан­ной с паром.

23 июля 1866 года в Тихом оке­ане это стран­ное суще­ство заме­тили с палубы паро­хода “Хри­сто­фор Колумб”, при­над­ле­жа­щего Вест-Индскому и Тихо­оке­ан­скому паро­ход­ному обще­ству. Ясно было, что этот уди­ви­тель­ный кит дей­стви­тельно обла­дает спо­соб­но­стью пере­ме­щаться с чудо­вищ­ной ско­ро­стью, ибо на про­тя­же­нии трех дней “Губер­на­тор Хигин­сон” и “Хри­сто­фор Колумб” видали его в двух точ­ках зем­ного шара, отсто­я­щих одна от дру­гой на семь­сот мор­ских миль!

Через пят­на­дцать дней паро­ходы “Гель­ве­ция” Наци­о­наль­ной ком­па­нии и “Ханаан” ком­па­нии “Роял Мейл”, встре­тив­ши­еся в Атлан­ти­че­ском оке­ане между Аме­ри­кой и Евро­пой, обна­ру­жили “чудо­вище” под 42°15′ север­ной широты и 60°35′ запад­ной дол­готы (от Грин­вича). Капи­таны обоих паро­хо­дов опре­де­лили мини­маль­ную длину мле­ко­пи­та­ю­щего в три­ста пять­де­сят англий­ских футов. “Ханаан” и “Гель­ве­ция”, каж­дый раз­ме­ром в три­ста два­дцать пять футов от фор­штевня [6] до ахтер­ште­веня были меньше его. Между тем самые круп­ные киты, встре­чав­ши­еся в рай­оне Але­ут­ских ост­ро­вов, нико­гда не пре­вы­шали ста пят­на­дцати футов в длину.

Эти сооб­ще­ния и сле­до­вав­шие одно за дру­гим изве­стия о том, что транс­ат­лан­ти­че­ский паро­ход “Перейра” также наблю­дал чудо­вище, что корабль “Этна” столк­нулся с ним, нако­нец, про­то­кол, состав­лен­ный офи­це­рами фран­цуз­ского фре­гата “Нор­ман­дия”, и обсто­я­тель­ный отчет, посту­пив­ший в англий­ское адми­рал­тей­ство от коман­дира судна “Лорд Клайд” Фитц-Джемса, – все это до край­но­сти встре­во­жило обще­ствен­ное мне­ние. В неко­то­рых стра­нах над фено­ме­ном только сме­я­лись, но в госу­дар­ствах серьез­ных и поло­жи­тель­ных – в Англии, Аме­рике и Гер­ма­нии – им живо заинтересовались.

Во всех сто­ли­цах чудо­вище стало мод­ной темой раз­го­во­ров. О нем пели песни с эст­рад, кари­ка­туры на него печа­та­лись в жур­на­лах, его выво­дили в теат­раль­ных пред­став­ле­ниях. Во всех газе­тах появи­лись рисунки, изоб­ра­жав­шие вымыш­лен­ных и дей­стви­тельно суще­ство­вав­ших гигант­ских живот­ных – от страш­ного белого кита при­по­ляр­ных вод до фан­та­сти­че­ских ось­ми­но­гов, спо­соб­ных якобы охва­тить сво­ими щупаль­цами пяти­сот­тон­ный корабль и увлечь его на дно мор­ское. Из архи­вов спешно выка­пы­ва­лись ста­рин­ные доку­менты, сви­де­тель­ства древ­них – Ари­сто­теля, Пли­ния [7] , – допус­кав­ших воз­мож­ность суще­ство­ва­ния мор­ских чудо­вищ, рас­сказы нор­веж­ских море­пла­ва­те­лей, сооб­ще­ния Пауля Гег­геды и, нако­нец пока­за­ния Харинг­тона, чья искрен­ность не вну­шает ника­ких сомне­ний, о виден­ной им в 1857 году чудо­вищ­ных раз­ме­ров мор­ской змее.

Тогда в уче­ных обще­ствах, в науч­ных жур­на­лах раз­го­ре­лись нескон­ча­е­мые споры между веру­ю­щими и неве­ру­ю­щими. Вопрос о чудо­вище занял все умы. Потоки чер­нил были про­литы во время этого памят­ного спора.

В тече­ние шести меся­цев борьба про­дол­жа­лась с пере­мен­ным успе­хом. Буль­вар­ная печать под­няла насмех ста­тьи в “Изве­стиях Бра­зиль­ского гео­гра­фи­че­ского инсти­тута”, в “Анна­лах Бер­лин­ской ака­де­мии наук”, в жур­нале Сми­тов­ского инсти­тута в Вашинг­тоне, изде­ва­лась над дис­кус­сией солид­ных жур­на­лов – “Индий­ский архи­пе­лаг” и “Изве­стия” Петер­манна, – над науч­ной хро­ни­кой луч­ших жур­на­лов Европы. Жур­на­ли­сты, пере­фра­зи­руя извест­ное изре­че­ние Лин­нея [8] при­ве­ден­ное кем-то из про­тив­ни­ков чудо­вища, – “при­рода не создает дура­ков”, – уго­ва­ри­вали уче­ных “не оскорб­лять при­роду, при­пи­сы­вая ей созда­ние таких бес­по­лез­ных гиган­тов, кото­рые могут суще­ство­вать только в вооб­ра­же­нии пья­ных моря­ков”. Нако­нец, попу­ляр­ный сати­ри­че­ский еже­не­дель­ник пером извест­ней­шего писа­теля ата­ко­вал чудо­вище с таким непод­ра­жа­е­мым юмо­ром, что при все­об­щем смехе защит­ники его вынуж­дены были отсту­пить. Так ост­ро­умие побе­дило науку.

В про­дол­же­ние пер­вых меся­цев 1867 года вопрос о чудо­вище казался прочно погре­бен­ным без надежды на вос­кре­ше­ние. Но тут новые факты дошли до све­де­ния чита­ю­щей пуб­лики. Речь шла уже не о раз­ре­ше­нии отвле­чен­ной науч­ной про­блемы, а о борьбе с серьез­ной и совер­шенно реаль­ной опас­но­стью. Вопрос полу­чил новое осве­ще­ние. Чудо­вище стало снова ост­ров­ком, ска­лой, рифом, но рифом дви­жу­щимся, неуло­ви­мым, загадочным.

В ночь на 25 марта 1867 года паро­ход “Мора­вия”, при­над­ле­жа­щий Мон­ре­аль­ской оке­ан­ской ком­па­нии, под 27°30′ широты и 72°15′ дол­готы наткнулся на скалу, не обо­зна­чен­ную ни на каких кар­тах. “Мора­вия” бла­го­даря попут­ному ветру и четы­рех­сот­силь­ной машине шла со ско­ро­стью в три­на­дцать узлов [9] . Не обла­дай кор­пус судна зна­чи­тель­ным запа­сом проч­но­сти, это столк­но­ве­ние при столь зна­чи­тель­ной ско­ро­сти хода могло бы стать роко­вым и для самого судна и для двух­сот трид­цати семи чело­век пас­са­жи­ров и команды.

Столк­но­ве­ние про­изо­шло в пять часов утра. День только еще зани­мался. Вах­тен­ные офи­церы кину­лись к бор­там. Они осмот­рели поверх­ность оке­ана с вели­чай­шим вни­ма­нием, но не заме­тили ничего подо­зри­тель­ного, если не счи­тать боль­шой волны, под­ня­той как будто мощ­ным греб­ным вин­том в трех кабель­то­вых [10] рас­сто­я­ния. Отме­тив точ­ные коор­ди­наты этого места, “Мора­вия” про­дол­жала свой путь. Внеш­них при­зна­ков ава­рии не было обна­ру­жено, и команд­ный состав “Мора­вии” тщетно ломал себе голову над вопро­сом, наткнулся ли паро­ход на под­вод­ный риф или на какое-нибудь зато­нув­шее судно.

По при­ходе в порт в сухом доке было уста­нов­лено, что часть киля “Мора­вии” разбита.

Это стран­ное про­ис­ше­ствие, веро­ятно, было бы вскоре пре­дано забве­нию, как много дру­гих, если бы три недели спу­стя оно не повто­ри­лось в подоб­ных же усло­виях. Только на этот раз: бла­го­даря тому, что постра­дав­шее судно при­над­ле­жало все­мирно извест­ному паро­ход­ному обще­ству, слу­чай полу­чил широ­кую огласку и вызвал отклики во всем мире.

Веро­ятно, всем известно имя англий­ского судо­вла­дельца Кью­нарда, чьи паро­ходы пер­выми стали под­дер­жи­вать регу­ляр­ное сооб­ще­ние между Евро­пой и Аме­ри­кой. За два­дцать семь лет суще­ство­ва­ния паро­ход­ства Кью­нарда его суда пере­секли Атлан­ти­че­ский океан свыше двух тысяч раз, ни разу за все время не опоз­дав, ни разу не отме­нив рей­сов, ни разу не поте­ряв ни одного письма из дове­рен­ной им почты. Репу­та­ция Кью­нар­дов­ского паро­ход­ства была настолько проч­ной, что оно не боя­лось кон­ку­рен­ции. Тем боль­шую огласку при­об­рело про­ис­ше­ствие с одним из луч­ших паро­хо­дов компании.

13 апреля 1867 года, при зер­кально глад­ком море и пол­ном без­вет­рии, “Шот­лан­дия” нахо­ди­лась под 15°12′ дол­готы и 45°37′ широты. Тыся­че­силь­ная машина сооб­щала паро­ходу ско­рость в три­на­дцать узлов и. сорок три сотых. Колеса “Шот­лан­дии” рас­се­кали воду с раз­ме­рен­но­стью часо­вого маятника.

В 4 часа 17 минут попо­лу­дни, в то время как пас­са­жиры пили чай в боль­шом зале, “Шот­лан­дия” слегка вздрог­нула от чуть замет­ного удара в пра­вый борт, несколько позади колеса.

Удар был настолько сла­бым, что па палубе никто не обрати бы на него вни­ма­ния, если бы из трюма не донес­лись крики

– В трюме вода! Мы тонем!

Пас­са­жиры, есте­ственно, пере­по­ло­ши­лись. Но капи­тан Андер­сон успо­коил их. Дей­стви­тельно, одна про­бо­ина не могла угро­жать без­опас­но­сти “Шот­лан­дии”, раз­де­лен­ной водо­не­про­ни­ца­е­мыми пере­бор­ками на семь отсеков.

Капи­тан Андер­сон немед­ленно спу­стился в трюм. Он уста повил, что пятый отсек залит водой и, судя по быст­роте, с какой вода при­бы­вала, про­бо­ина в борту должна быть весьма зна­чи­тель­ной. К сча­стью, в этом отсеке не было топок паро­вых котлов.

Капи­тан Андер­сон рас­по­ря­дился оста­но­вить машины и при­ка­зал одному из мат­ро­сов ныр­нуть в воду. Мат­рос доло­жил, что в кор­пусе судна име­ется про­бо­ина шири­ной в два метра. Такую про­бо­ину нечего было и думать чинить в море, и “Шот­лан­дия” с полу­по­гру­жен­ными в воду коле­сами кое-как про­дол­жала свой путь.

Судно нахо­ди­лось в это время в трех­стах милях от мыса Клир и в Ливер­пуль­ский порт при­шло с трех­днев­ным опоз­да­нием, вызвав­шим живей­шее бес­по­кой­ство во всей Англии.

“Шот­лан­дию” ввели в сухой док, и инже­неры ком­па­нии осмот­рели ее. Они не хотели верить своим гла­зам: в двух с поло виной мет­рах ниже ватер­ли­нии в кор­пусе судна зияла про­бо­ина, имев­шая форму пра­виль­ного рав­но­бед­рен­ного тре­уголь­ника! Края про­бо­ины были иде­ально ров­ными, словно се сде­лал нарочно. Оче­видно, ору­дие, про­бив­шее кор­пус, обла­дало исклю­чи­тель­ной закалкой.

Еще боль­шее недо­уме­ние вызвал вопрос, каким обра­зом про­бив дыру в четы­рех­сан­ти­мет­ро­вом котель­ном железе, это ору­дие могло высво­бо­диться из про­бо­ины. Это было совер­шенно необъяснимо…

Про­ис­ше­ствие с “Шот­лан­дией” снова разо­жгло уже остыв­шее было любо­пыт­ство пуб­лики. С этой минуты все мор­ские ката­строфы от невы­яс­нен­ных при­чин стали при­пи­сы­вать чудо­вищу. А так как мор­ской ста­ти­стике из трех тысяч еже­год­ных кру­ше­ний не менее двух­сот при­хо­дится отно­сить к графе “без вести про­пав­ших”, то есте­ственно, что день ото дня вина фан­та­сти­че­ского чудо­вища ста­но­ви­лась все более тяжкой.

Спра­вед­ливо или неспра­вед­ливо при­пи­сы­вая чудо­вищу ответ­ствен­ность за все эти беды, обще­ствен­ное мне­ние всех стран, обес­по­ко­ен­ное тем, что сооб­ще­ние между мате­ри­ками стало опас­ным, потре­бо­вало, чтобы моря, нако­нец, были во что бы то ни стало осво­бож­дены от этого страш­ного существа.

Источник